Сергей Лукьяненко Колесо фортуны Оглавление
Скачать 0.67 Mb.
|
| Сергей Лукьяненко Колесо фортуны Оглавление Почему я это написал... 4 Глава 1 5 Глава 2 16 Глава 3 29 Глава 4 39 Глава 5 49 Почему я это написал...Если честно то все мы начинали именно с этого. Продолжали, дописывали (в уме, или на бумаге) свои любимые книги, воскрешали погибших героев и окончательно разбирались со злом. Порой спорили с авторами очень-очень тихо. А как же иначе литература не футбол, на чужом поле не поиграешь. Где-то в глубинах письменных столов, в компьютерных архивах, просто в уголке сознания, у каждого писателя, наверное, спят вещи, которые не будут изданы. Потому что писались они для себя, как дань уважения авторам, любимым с детства. Нет в этом большой беды для читателей подражание не может стать лучше оригинала. И всем нам хочется быть не "последователями Стругацких" или "русскими Гаррисонами и Хайнлайнами", а самими собой. Но как здорово, что дана была эта возможность пройти по НИИЧАВО, увидеть Золотой Шар, побывать в Арканаре! Андрей Чертков, придумавший и осуществивший эту идею, Борис Стругацкий, разрешивший воплотить ее в жизнь, подарили нам удивительное право говорить за чужих героев. Хотя какие они чужие Быков, Румата, Рэд Шухарт, Александр Привалов... Они давным-давно с нами, без них мы были бы совсем другими. И всегда хотелось встретиться с ними еще раз. Я выбрал продолжение "Понедельника" даже не потому, что он наиболее любим, есть и другие книги братьев Стругацких, которые дороги мне ничуть не менее. Просто для меня это была наиболее сложная тема. Писать "продолжение" книги, наполненной духом шестидесятых годов, светом и смехом давно ушедших надежд. Рискнуть. Но это уже совсем другая история. Глава 1И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями... Н.В.Гоголь ...судя по всему, мое житье-бытье час от часа становилось все нестерпимее... Г.Я.К.Гриммельсгаузен, "Симплициссимус"  ^ Было раннее утро конца ноября. Телефон зазвонил в тот самый момент, когда "Алдан" в очередной раз завис. В последнее время, после одушевления, работать с машиной стало совсем трудно. Я со вздохом щелкнул "волшебным рубильником" выключателем питания, и подошел к телефону. "Алдан" за моей спиной недовольно загудел и выплюнул из считывающего устройства стопку перфокарт. - Не хулигань, на всю ночь обесточу, - пригрозил я. И, прежде чем взять трубку, опасливо покосился на эбонитовую трубку телефона, где тянулся длинный ряд белых пластиковых кнопок. Слава богу, вторая справа была нажата, и это означало, что мой новенький телефон принимает звонки только от начальства от А-Януса и У-Януса, да Саваофа Бааловича. Впрочем, зачем гадать? - Привалов слушает, поднимая трубку, - сказал я. Очень хорошим голосом, серьезным, уверенным, и в то же время усталым. Сотрудника, отвечающего таким голосом, никак нельзя послать на подшефную овощную базу, или потребовать сдачи квартального отчета об экономии электроэнергии, перфокарт и писчей бумаги... - Что ты бормочешь, Сашка! - заорали мне в ухо так сильно, что на мгновение я оглох. - ...рнеев говорит. Слышишь? - А... ага... - выдавил я, отставляя трубку на расстояние вытянутой руки. - Ты где? У Ж-жиана? - В машинном зале! - еще сильнее гаркнул из трубки грубиян Корнеев. Уши мой! На мгновение мне показалось, что из трубки показались Витькины губы. - Дуй ко мне! - продолжил разговор Корнеев. В трубке часто забикало. Я с грустью посмотрел на "Алдан" машина перезагрузилась, и сейчас тестировала системы. Работать хотелось неимоверно. Что это Корнеев делает в машинном? И как сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон, потом, по наитию, на провод. Телефон был выключен из розетки. Сам ведь его выключил утром, чтобы не мешали писать программу. - Ну, Корнеев, ну, зараза... - с возмущением сказал я. - Дуй в машинный... Я с мстительным удовольствием подул в микрофон. - Привалов! Как человека прошу! - ответила мне трубка. - Иду-иду, - печально сказал я и отошел к "Алдану". К Витькиным выходкам я привык давно, но почему он так упрямо считает свою работу важной, а мою ерундой? На мониторе "Алдана" тем временем мелькали зеленые строчки: - Триггеры... Норма. - Реле... Норма. - Лампы электронные... Норма. - Микросхема... Норма. - Бессмертная душа... Порядок! - Проверка печатающего устройства...  ^ Печатающим устройством "Алдану" служила электрическая пишущая машинка, с виду обычная, но снабженная виртуальным набором литер. Благодаря этой маленькой модернизации она могла печатать на семидесяти девяти языках шестнадцатью цветами, а также рисовать графики и бланки требований на красящую ленту. Сейчас машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы от "А" до непроизносимых согласных языка мыонг. В конце она выдала "Сашка, будь челове...", после чего замерла с приподнятой литерой "К". "Алдан" снова завис. Обесточив машину, я вышел из лаборатории. Ну, Корнеев! Даже в "Алдан" залез! "Будь чело..." Я остановился, как громом пораженный. Если уж грубиян Корнеев просит помочь значит, дело серьезное! Мысленно приказав кнопке вызова лифта нажаться, я бросился по коридору... Молоденького домового, уныло оттирающего паркет зубной щеткой, я не заметил до самого момента спотыкания. Отдраенный паркет метнулся мне навстречу, я отчаянно попытался левитировать, но в спешке перепутал направление полета. Когда я наконец-то пришел в себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее всего и получилось. Но в институте, на мое счастье, и полы, и стены, и потолки были заговорены опытными магами, и моим дилетантским попыткам не поддавались. Я перекрестился, что отменяло действие заклинания, сел на корточки и потер лоб. Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел поближе. Длинные, не по росту, хлопчатобумажные штаны унылого буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна болталась на ниточке. - Жив? - шмыгая носом и утираясь рукавом, спросил домовой. - Жив, - машинально ответил я, не обращая внимания на панибратский тон домового. А тот добродушно улыбнулся и добавил: - Дубль... - Какой дубль? - уже опомнившись, спросил я. Происходящее становилось интересным. Домовые слыли существами робкими, забитыми, в разговоры вступали неохотно. Только самые старые и смелые из них, вроде тех, что прислуживали Кристобалю Хозевичу, были способны иногда на осмысленную, но крайне уклончивую беседу. Домовой внимательно осмотрел меня и сказал: - Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился, все-таки... Я ошалел. Домовой принял меня за моего собственного дубля! Позор! Неужели я становлюсь похожим на дублеподобных сотрудников? - Ты так по коридорам не носись, поучал меня тем временем домовой. Привалов... Он того, неопытный. Сквозь стены видит плохо, можно при нем побежать, чтобы он убедился стараешься, и обратно когда идешь ходу ускорить... Тихо! Мимо нас прошел бакалавр черной магии Магнус Федорович Редькин. Был он в потертых на коленках джинсах-невидимках, в настоящий момент включенных на половинную мощность. Магнус Федорович от этого выглядел туманным и полупрозрачным, как человек-невидимка, попавший под дождь. На нас с домовым он даже не посмотрел. Тоже принял меня за дубля? Почему? И лишь когда Редькин скрылся в дверях лифта мной, между прочим, вызванного, я понял. Ни один сотрудник института не споткнется о зазевавшегося домового. На это способен лишь дубль... В душе у меня слегка просветлело. Для полной гарантии я поковырял пальцем в ухе, но следов шерсти не обнаружил. Надо было вставать и бежать к Корнееву. - Все путем, - неожиданно сказал домовой. - Он не заметил, что мы разговаривали. Ладно, ты беги, а то и Привалов забеспокоится. Если что, заходи в пятую казарму, спроси Кешу. Знаешь, где казармы? За кабинетом Камноедова. Бывай... Домовой сунул мне теплую волосатую ладонь и исчез в щели между паркетинами. А я, глядя под ноги, побрел к лифту. На этот раз на кнопку пришлось давить минут пять, прежде чем лифт соизволил остановиться. Я юркнул в двери и с облегчением отправил лифт вниз. Третий этаж лифт проскочил без заминки. А между вторым и первым застрял. И зачем я поехал на нем, есть же нормальная черная лестница... Со вздохом оглядевшись если кто-то рядом и был, то очень хорошо замаскированный, я нарушил второе правило пользование лифтом и вышел сквозь стену. На первом этаже было хорошо. Пронзительно пахло зелеными яблоками и хвойными лесами, что, почему-то, вызывало в памяти популярные болгарские шампуни. Мимо пробежала хорошенькая девушка, мимоходом улыбнувшаяся мне. Она улыбалась всем, даже кадаврам. Это было ее специальностью она, как и все хорошенькие девушки института, работала в отделе Линейного Счастья. Здороваясь по пути со славными ребятами из подотдела конденсации веселого беззлобного смеха, я пробирался к машинному залу. Путь был нелегким. Начать с того, что отдел Линейного Счастья занимал абсолютно весь первый этаж. Места для машинного зала на нем попросту не оставалось. Но, если вначале спуститься в подвал, а потом уже подняться на первый этаж, то можно было попасть в машинный зал, обеспечивающий весь институт энергией. Как это получалось было тайной, такой же непостижимой для меня, как огромные размеры НИИЧАВО, маленького и неприметного снаружи. Сегодня мне почему-то не везло. Я трижды споткнулся, но, наученный горьким опытом, не упал. Выдержал долгую беседу с Эдиком Амперяном, которому позарез хотелось поделиться с кем-нибудь своей удачей: он добился, с помощью Говоруна, потрясающих результатов в деле сублимации универсального гореутолителя. Какую роль сыграл Клоп Говорун в этом процессе, я так и не понял уж очень специфические термины использовал Эдик. Но от его удачи мне стало полегче, словно я и сам надышался парами гореутолителя. Пообещав Амперяну провести для него расчет эффективности вне очереди, я сбросил его на проходящего мимо дубля Ойры-Ойры со строгим приказом: отвести Эдика домой и уложить в постель, после чего, уже без приключений, добрался до машинного зала. У дверей стоял Корнеев. Вид у него был невозмутимый. - Витька, что случилось? - с облегчением поинтересовался я. - Зачем такая спешка? - Привалов, пройди, пожалуйста, внутрь, - бесцветно сказал Витька. И я понял, что никакой это не Корнеев, это его дубль, запрограммированный лишь на одно пропустить внутрь меня и преграждать дорогу всем остальным. Мне стало страшно. Я отпихнул дубля, неуклюже взмахнувшего руками, распахнул тяжелую дверь и влетел в машинный зал. Витька сидел на Колесе Фортуны, том самом, чье вращение давало институту электроэнергию. При моем появлении он взглянул на часы и сообщил: - Когда решу помирать, тебя за смертью пошлю. Девять минут шел, м-ма-гистр. К Витькиным издевательствам я привык. Проигнорировав "м-магистра" Корнеев прекрасно знал, что я до сих пор хожу в "учениках чародея", я осмотрелся. Машинный зал производил странное впечатление. Вначале, из-за темноты, я заметил лишь Витьку, который светился бледным зеленым светом с опытными чародеями такое случалось при сильном магическом переутомлении, теперь же передо мной открылась вся картина. Между огромными трансформаторами застыли странные темно-серые статуи, изображающие бесов. Через мгновение я сообразил, что это и есть бесы из обслуживающего персонала. Кто-то, и я был на сто один процент уверен, что это Витька, наложил на них заклятие окаменелости. А вдоль Колеса Фортуны, походившего на блестящую ленту, выходящую из одной стены и входящую в другую, застыли Витькины дубли неподвижные и почти неразличимые. Была в дублях одна странность каждый последующий был немного ниже предыдущего. Те, которых я еще мог разглядеть, выглядели просто пятнышками на цементном полу, но у меня появилось страшное подозрение, что они вовсе не являются крайними в этой дикой последовательности. - Когда я позвонил, тебе везло? - внезапно поинтересовался Корнеев. - Что? Ну... У меня "Алдан" завис. - А после? - Что после? - После звонка тебе везло или нет, дубина? - печально и тихо спросил Корнеев. - Нет. Я упал, потом лифт... Я замолчал. Я все понял. Лишь теперь, наблюдая за Витькой, я осознал, что он сидит на Колесе, но остается неподвижным. Колесо Фортуны остановилось! - Это я, - с напускной гордостью сказал Витька. - Да? - с внезапной дрожью в голосе поинтересовался я. - Я его остановил, - зачем-то уточнил Корнеев. - Как? - Дублей видишь? Я сделал дубля и дал ему приказ крепко держать Колесо Фортуны и производить следующего дубля, уменьшенного в размерах и с той же базовой функцией. Схватившись за голову я простонал: - Научил я тебя, Корнеев. Базовая функция... Ты, может, еще на бумаге эту программу составил? - Ага, подтвердил Витька. И с людоедской радостью добавил: А вчера у тебя на "Алдане" проверял. Могучая машина. - И что вышло? - Что число дублей будет бесконечным, а сила торможения ими Колеса бесконечно большой. Вот... Так и вышло. Остановили они Колесо Фортуны. ...Вскоре мне стала ясна вся картина происходящего. Витьке, для его грандиозной идеи превращения всей воды на Земле в живую, не хватало самой малости устойчивости процесса. Придуманная им цепная реакция перехода обычной воды в живую останавливалась от шума проезжающей машины, чиха Кащея или выпадания града в соседней области. И тут-то Витьку осенило. Если остановить Колесо Фортуны в тот момент, когда процесс перехода воды идет хорошо, то удача останется на его стороне! Вся вода в мире станет живой, для исцеления ран надо будет лишь облиться из ведра или залезть под душ, чтобы вылечить ангину прополоскать рот. Врачи станут ненужными, войны потеряют смысл... И Витька придумал гениальную идею с бесконечным количеством дублей, что будут с бесконечной силой тормозить Колесо. План его удался лишь частично. За те секунды, пока Колесо Фортуны останавливалось, лаборантка в отделе Универсальных Превращений уронила умклайдет на диван, инвентарный номер 1123. Результаты были катастрофические. Вода стала превращаться не в живую, и даже не в мертвую, а в дистиллированную. Ничего страшного в этом не было, во всяком случае, пока процесс не дошел до морей и океанов. Но шел он теперь безостановочно, ибо Колесо Фортуны стояло. В этот самый миг жизнь людей радикально изменилась. У меня, так же как у Корнеева и еще примерно половины человечества, началась нескончаемая полоса невезения. У Эдика Амперяна и прочих счастливчиков началась бесконечная полоса удач. Бесконечная! Я даже зажмурился от осознания этого факта. Я представил, как Амперян поит меня своим гореутолителем... И он действует, я становлюсь счастливым, хоть мне и не везет. У меня ломается "Алдан", а я доволен. У Витьки не получается простейшего превращения он тоже счастлив. Потому что Эдик изобрел... Да что я привязался к Эдику! Человечество отныне разделилось на две категории везунчиков и неудачников. Представив, как меня сочувственно хлопают по плечу "везунчики", я не выдержал и заорал: - Корнеев, запускай Колесо обратно! Немедленно! - Не могу, хмуро сказал Корнеев. Что я, дурак, что ли? Сам знаю, надо запускать, пока магистры не узнали. Позора не оберешься... Последнюю фразу он произнес с мечтательным выражением, словно смакуя предстоящий позор. - Почему не можешь? - я поправил очки и растерянно оглядел бесконечный ряд дублей. Прикажи им, пусть толкают Колесо, со своей бесконечной силой... Черт бы ее побрал! Одно из стоящих вблизи изваяний слегка шевельнулось. Витька вперил в него грозный взгляд, и черт окаменел вторично. - Глаз нет, да? Совсем слепой? - с акцентом Амперяна, но собственной грубостью поинтересовался Корнеев. - Лопнул обод у колеса, видишь? Я подошел к Колесу и убедился, что двухметровой ширины лента действительно разделена тонкой щелью. Концы разрыва подрагивали, словно кончики стальной пружины. - А зарастить нельзя? - шепотом поинтересовался я. - Ты же... Это... Умеешь. Помнишь, червонец мне склеил? Витька грустно кивнул. И докончил свой печальный рассказ. Оказывается, когда Колесо Фортуны остановилось, оно тут же лопнуло. Концы обода стали дергаться, носиться по залу, разбрасывая дублей и перекручиваясь во все стороны. Когда, наконец, ошалевшие от неожиданности дубли и перепуганный, а от этого грубый более, чем обычно, Корнеев поймал их, установить, где левая, а где правая сторона, где верх, а где низ ленты уже не представлялось возможным. Корнеев кое-как совместил концы порванного обода, но уверенности в своей правоте не имел. - Что если я его лентой Мебиуса соединил? - хмуро сказал он. - Что будет? Я пожал плечами. Корнеев, слегка подпрыгивая на ободе, и светясь все более энергично, стал рассуждать: - Может так получиться, что любая наша удача превратится в неудачу. И наоборот. Или же, удачи и неудачи сольются воедино... Увлекшись, он перегнулся назад, и, кувыркнувшись через обод Колеса, полетел вниз. - Знаешь, Витька, - садясь для безопасности на пол, сказал я, - лучше уж соединение удач и неудач, чем сплошная невезуха. - Невезуха, - потирая затылок, горько сказал Корнеев. - Надо это прекращать... - Я-то зачем тебе понадобился? Рассчитать, правильно ли соединен обод? Это я и без "Алдана" скажу. Пятьдесят на пятьдесят. - Понимаю, - неожиданно мягко признался Корнеев. Но не могу же я сейчас сам решать, правильно ли Колесо соединено! Я же теперь невезучий, обязательно ошибусь! - А я везучий? Мой совет тебе не поможет! - Понял уже... Мы немного помолчали, разглядывая неподвижное Колесо Фортуны. Господи, ну и дела! Что сейчас с людьми происходит! Есть, конечно, и счастливчики... - Витька! - прозревая завопил я. - Нужно спросить у человека, которому везет! Он не ошибется! - А кому везет? - тупо спросил Корнеев. Временами он был самим собой. - Амперяну. Точно знаю, он универсальный гореутолитель сублимировал. - Сейчас спросим, - оживившись сказал Корнеев, доставая из воздуха телефонную трубку. Послышались долгие гудки. - Амперян сейчас дома, - я его спать отправил, торопливо подсказал я. Витька отмахнулся неважно. Трубку наконец-то взяли. - Эдик! - громовым голосом заорал Корнеев. - Извини, что разбудил, это Сашка, дубина, настоял. Скажи только одно, и можешь вешать трубку: правильно соединили? - Нет, - буркнул Амперян чужим со сна голосом, и повесил трубку. Витька небрежным жестом растворил в воздухе свою и радостно улыбнулся. - Видишь, Привалов, получилось! Бывают и у тебя озарения! Он небрежно схватился за один край порванного обода и без всяких видимых усилий перевернул его на сто восемьдесят градусов. Интересно, а в ту ли сторону повернул? - Корнеев... - неуверенно начал я. Но Витька не реагировал. Он был сторонником разделения умственного и физического труда, так что в процессе работы думал мало, а на внешние раздражители не реагировал. Двумя уверенными пассами, без всяких дилетантских заклинаний, даже не заглядывая в "Карманный астрологический ежегодник АН", Корнеев восстановил целостность Колеса Фортуны. Потом окинул взглядом бесконечную, а точнее двусторонне бесконечную череду дублей, и громко скомандовал: - Нава-лись! Как ни странно, дубли такую странную команду поняли. И даже толкнули в одну и ту же сторону. Колесо заскрипело и начало вращаться. Правда, пожалуй, быстрее чем раньше. Я достал из кармана сигареты, закурил... Выронил сигарету, но возле самого пола поймал ее. Снова сунул в рот, но горящим концом. Вовремя это понял, и перевернул фильтром к губам. Сигарета уже успела потухнуть. - Корнеев, - умоляюще прошептал я, - притормози его! Слишком быстро вращается, удача за неудачей... Сигарета зажглась сама по себе. Я бросил ее на пол и затоптал а то еще взорвется... Витька с дублями навалились на колесо, и то начало притормаживать. - Глянь по пульту, Привалов! - велел Корнеев. - Там есть тахометр, стрелка должна быть на зеленом секторе. Я подошел к пульту. С некоторым трудом нашел тахометр, явно переделанный из зиловского спидометра. Поглядел на стрелку, подползающую у зеленой черте, и скомандовал Корнееву остановку. Колесо вращалось, тихо гудя. Корнеев утер со лба пот, потом кивнул дублям, и те дематериализовались. - Нормально, Сашка? - поинтересовался Корнеев. Я подозрительно огляделся. Закрыл глаза и подпрыгнул на одной ножке. Не упал. - Нормально, - с облегчением сказал я. - Что, пойду я работать? - Валяй-валяй! - жизнерадостно заорал Витька. - Мне еще чертей расколдовывать, да память им заговаривать, меньше будешь под ногами мешаться... Вздохнув, я вышел из машинного, на прощание мстительно бросив Корнееву: - Вот будет удивительно, если никто из магистров не узнает о твоих художествах... Оставив Витьку размышлять над этим оптимистическим заявлением, я пошел к себе, в электронный зал. Фортуна явно повернулась ко мне, я не спотыкался, не налетал на встречных, вежливо поздоровался с Кивриным, одолжил считавшему посреди коридора Амперяну свою логарифмическую линейку, вызвал лифт... И побежал обратно. Амперян, виртуозно пользуясь линейкой, что-то подсчитывал, записывая в блокнот. - Давно из дома, Эдик? - вкрадчиво поинтересовался я. - С утра, - не поднимая глаз от формул, в которых я опознал уравнение Сташефа-Кампа, ответил Эдик. - Ты же с Ойра-Ойрой... Тьфу, с дублем его, домой пошел! - Ну... - Эдик поднял на меня задумчивый взгляд и объяснил: - Пошел. А потом думаю, чего я на кровати буду валяться, радостный и довольный, когда тут самая работа начинается? Выпил антигореутолитель, и стал экономическую целесообразность процесса подсчитывать. - Целесообразно? - не зная, как подступиться к главному, спросил я. - Не знаю, - хмуро признался Эдик. Удача, похоже, его покинула. - Корнеев тебе звонил? - напрямик спросил я. Эдик обвел взглядом выкрашенный зеленой масляной краской коридор, мутные плафоны на потолке, и резонно спросил: - Куда звонил? - Десять минут назад! Сам слышал! - отчаянно сообщил я. - Он спросил, правильно ли соединили, а ты сказал, что нет. - Как он спросил? Я напряг память. - Ну... Примерно так: "Эдик, скажи, правильно соединили?" - И тот, кто взял трубку, ответил, что "нет", - закончил Эдик. - Что соединились вы неправильно... Он снова нырнул в свои вычисления, а я, совершенно запутавшись, пошел дальше. Итак, отвечал не Амперян. Но совет оказался правильным, значит, отвечавший тоже был "удачливым"? Или же неправильным, просто мы еще не заметили последствий своей ошибки? А как заметишь, неизвестно, какими они могут быть! У дверей электронного зала смирно сидел дубль Володи Почкина. Больше пока никого не было. - Скажешь Володе, пусть сам придет, - грубо сказал я дублю. Корнеев всегда на меня так влияет. - Он мне пятерку уже неделю должен. Дубль поднял на меня потрясенный взгляд и прошептал: - Я не дубль. Я Володя. Могу пропуск показать, с фотографией и печатью. А пятерку я после обеда занесу... Было видно, что здоровяк Почкин пребывает в состоянии, близком к шоковому. Я схватился за голову. Потом схватил Володю за плечи, затащил в зал, и стал отпаивать чаем с бутербродами настоящими, из буфета, а не сотворенными магическим образом. Попутно я пообещал ему рассчитать за сегодня все задачи, которые он принес еще неделю назад, а вечером взяться за написание программы для новых. Володя медленно приходил в себя. Видимо, еще никто и никогда не принимал его за дубля, так что с непривычки он был расстроен. - Заметку в стенгазету напишешь? - неожиданно спросил он. Видимо, отошел. - Напишу-напишу! - радостно сказал я. - Про Брута? - А что он натворил? - Не знаю. Но как-то принято... - Нет. Надо про новые плакаты в столовой. - Какие плакаты? Глаза у Почкина загорелись. - Ты еще не видел? Посмотри, - вкрадчиво посоветовал он. - Пойдешь обедать, и посмотри. Я пообещал сходить в столовую и посмотреть. Потом пожаловался Володе, какой был ужасный день: вначале меня приняли за дубля, потом я Витькиного дубля принял за Витьку, а под конец Володю за дубля... Язык чесался рассказать про Корнеева и Колесо Фортуны, но я подавил искушение. Почкин в ответ ободрил меня рассказом о том, как наши институтские ребята поодиночке сматывались с затеянного месткомом празднования трехсотлетия изобретения волшебной палочки, оставляя вместо себя дублей. Под конец в огромном зале, где проходило торжество, не осталось ни одного человека: только сотня небрежно запрограммированных дублей. Когда, наконец, ушедшие работать магистры и ученики сообразили, что произошло, то дубли оставались без присмотра уже больше трех часов. К ним отправился Федор Симеонович.  ^ Вышел он через полчаса, предварительно дематериализовав всех дублей. На лице его блуждала странная улыбка, но о своих наблюдениях он никому никогда не рассказывал, а делу Линейного Счастья начал посвящать еще больше времени, чем раньше. История мне правдивой не показалась: во-первых, что такого могли натворить дубли, даже плохо сделанные, а во-вторых, работать больше, чем обычно, Федор Симеонович уже никак не мог. Выпроводив Почкина, я наконец-то вернулся к "Алдану". Опасливо включил питание и стал смотреть, как машина тестирует себя. Бойко протараторила по бумаге виртуальными литерами пишущая машинка, и "Алдан" ласково заморгал зелеными огоньками. Усевшись перед перфоратором, я взял стопку чистых перфокарт, составленную девочками программу, и облегченно вздохнул. Кончились неприятности с Колесом Фортуны и дублями. Жизнь возвращалась в свою колею. Ошибался я в этот момент здорово, как никогда. Но о том, что я ошибаюсь, не знал никто. Даже У-Янус. Так уж получилось. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Вожаков Сергей Александрович – заслуженный тренер Республики Алтай. Сергей Александрович работает по авторской программе "Водный... | | Ежик, сказал Медвежонок, зачем нам эта лягушка, а? Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас. Нет, не открывая... |
| Октябре 1981 года машина, в которой ехал Сергей, подорвалась на мине. В живых остался только он один. После лечения в самаркандском... | | Пора” вечером как то проще, после работы. С уважением, Сергей. Hallo Freunde. Ich denke, die meisten in günstiger Nähe zu sein, dass... |
| | О проведении областного смотра-конкурса отрядов юных инспекторов движения «Безопасное колесо-2012» | |
| О проведении областного смотра-конкурса отрядов юных инспекторов движения «Безопасное колесо-2013» | | |
| Конкурс «Самый аккуратный, грамотный и культурный» (Ведение тетрадей по русскому языку, литературе, истории) | | Монтаж сетевого оборудования провайдера с выездом к клиенту, настройка программного обеспечения на строне клиента |